Кандальная - Александр Розенбаум

По Большому Сибирскому тракту,

Далеко-далеко за Байкал,

С двору от дому да в Акатуй-тюрьму

По этапу кандальный шагал.

Год почти он пылил по дорогам:

В холод, голод, полуденный зной.

На попутке крик да на поверке штык —

Рвал униженно шапку долой.

Пёс-солдат до смерти бил, поторапливал в Сибирь.

Сей теперь сама да жни — муж тввой нынче каторжник.

Арестантская тяжкая доля:

По коротким ночам не до сна.

Ох, и глубока бирюса-река,

Как острожная доля, черна.

Гонят партию в землю глухую,

В Акатуйский проклятый рудник.

Там плетьми свистят, там в тифу горят,

В небе — крест, а свобода — над ним.

Бур калёный «тук» да «тук», да цепей кандальных звук.

Веселей, ребята, бей, сил, ребята, не жалей.

Веселей, ребята, бей, сил, ребята, не жалей.

Истоптались тяжёлые бродни,

Почернело младое лицо,

И засватанный вечной каторгой

На тюремное лёг он крыльцо.

И засватанный вечной каторгой

На тюремное лёг он крыльцо.

То не море-окиян — стонут души россиян,

По судьбе заверчены каторгою нерчинской.

То не море-окиян — стонут души россиян,

По судьбе заверчены каторгою нерчинской.

По Большому Сибирскому тракту,

Далеко-далеко за Байкал,

С двору от дому да в Акатуй-тюрьму

По этапу кандальный шагал.

С двору от дому да в Акатуй-тюрьму

По этапу кандальный шагал.

Along the Great Siberian Highway,

Far, far beyond Baikal,

From the yard from home to Akatuy-prison

A shackle walked along the stage.

For almost a year he was dusting along the roads:

In cold, hunger, midday heat.

On the way, a cry and a bayonet in verification -

He humiliatedly tore his hat off.

The dog soldier beat him to death, hurried to Siberia.

Now this one herself is even alive - your husband is now a convict.

Prison heavy share:

On short nights there is no time for sleep.

Oh, and deep is the turquoise river,

Like a prison share, black.

They drive the party into the deaf land,

In the Akatui cursed mine.

There they whistle with whips, there they burn in typhus,

There is a cross in the sky, and freedom is above it.

The drill is a red-hot “knock” and “knock”, and the sound of shackled chains.

Have fun, guys, beat, strength, guys, do not be sorry.

Have fun, guys, beat, strength, guys, do not be sorry.

Trampled heavy wanderings,

Blackened young face

And betrothed by eternal penal servitude

On the prison porch he lay down.

And betrothed by eternal penal servitude

On the prison porch he lay down.

That is not an ocean-ocyan - the souls of Russians groan,

By fate, they ended up in hard labor in Nerchinsk.

That is not an ocean-ocyan - the souls of Russians groan,

By fate, they ended up in hard labor in Nerchinsk.

Along the Great Siberian Highway,

Far, far beyond Baikal,

From the yard from home to Akatuy-prison

A shackle walked along the stage.

From the yard from home to Akatuy-prison

A shackle walked along the stage.