101-й километр - Александр Розенбаум

От неонового света глазу холодно и больно.

На сто первый километр уезжаю добровольно.

На сто первом километре на ветру не реют флаги,

Там, на этом самом ветре, доживают жизнь бродяги.

Там в реке играет лещ, а в избе — баян,

Голь гуляет по земле перекатная,

Ни банкира, ни качка — делить нечего,

Постирушка с утречка, а драка к вечеру,

Драка к вечеру.

С детства верил я поэту, чьи стихи учили в школе,

Он сказал, что счастья нету, в жизни есть покой и воля.

Здесь с покоем напряжённо да и воля под надзором,

Дарят нам чужие жёны счастье тёмным коридором.

Два бревна, сарай, качель, трактор на горе,

Лампа в шестьдесят свечей, абажур сгорел,

Две лопаты уголька в печку брошены.

Наливай, братан, стакан по-хорошему,

По-хорошему.

И не сказал бы я, что спета моя песенка, но знаю:

На сто первом километре буду сам себе хозяин,

Соберу в лесу под ёлкой то ли Думу, то ли Раду —

Двух девчонок из посёлка и цыгана-конокрада.

Мне — гнедую, а ему — масти вороной.

Всё одно пойду в тюрьму, а с кем — не всё равно.

Так что фофан не продам в Потьме сотканый,

Где мне снились иногда отмель с лодкою,

Отмель с лодкою.

И так как все мои вопросы остаются без ответа,

Две мечты имею: космос и сто первый километр.

В космос явно не забраться, для него не вышел рожей,

Так что двину-ка я, братцы, к светлым далям Подпорожья.

Там в реке играет лещ, а в избе — баян,

Голь гуляет по земле перекатная,

Ни банкира, ни качка — делить нечего,

Постирушка с утречка, а драка к вечеру,

Драка к вечеру.

From the neon light, the eye is cold and painful.

I leave for the hundred and first kilometer voluntarily.

At the one hundred and first kilometer, flags do not fly in the wind,

There, on this very wind, tramps live out their lives.

There, a bream plays in the river, and an accordion in the hut,

Goal walks on the erratic land,

No banker, no jock - nothing to share,

Laundry in the morning, and a fight in the evening,

Fight towards evening.

Since childhood, I believed the poet, whose poems were taught at school,

He said that there is no happiness, there is peace and will in life.

Here, with peace, it is tense and the will is under supervision,

Other people's wives give us happiness through a dark corridor.

Two logs, a barn, a swing, a tractor on a mountain,

A lamp of sixty candles, the lampshade burned out,

Two shovels of coal are thrown into the stove.

Pour, bro, a glass in a good way,

In a good way.

And I would not say that my song has been sung, but I know:

At the hundred and first kilometer I will be my own boss,

I will gather in the forest under the Christmas tree either the Duma, or the Rada -

Two girls from the village and a gypsy horse thief.

To me - bay, and to him - the color of the crow.

I’ll go to prison anyway, but with whom it doesn’t matter.

So I won’t sell fofan woven in the Darkness,

Where I sometimes dreamed of a sandbank with a boat,

Shoal with a boat.

And since all my questions remain unanswered,

I have two dreams: space and one hundred and first kilometers.

It’s clearly impossible to get into space, it didn’t make a face for him,

So let me move, brothers, to the bright expanses of Podporozhye.

There, a bream plays in the river, and an accordion in the hut,

Goal walks on the erratic land,

No banker, no jock - nothing to share,

Laundry in the morning, and a fight in the evening,

Fight towards evening.