papá cuéntame otra vez ese cuento tan bonito

de gendarmes y fascistas, y estudiantes con

flequillo, y dulce guerrilla urbana en pantalones

de campana, y canciones de los Rolling,

y niñas en minifalda.

papá, cuéntame otra vez, todo lo que os divertísteis, estropeando la vejez a oxidados

dictadores, y cómo cantaste Al Vent, y ocupásteis

la Sorbona en aquel mayo francés en los dias de vino y rosas.

papá, cuéntame otra vez, esa historia tan bonita,

de aquel guerrilero loco que mataron en Bolivia

y cuyo fusil ya nadie se atrevió a tomar de nuevo

y cómo desde aquel día todo parece más feo.

papá, cuéntame otra vez que tras tanta barricada

y tras tanto puño en alto y tanta sangre derramada

al final de la partida no pudísteis hacer nada

y bajo los adoquines no había arena de playa.

fue muy dura la derrota, todo lo que se soñaba

se pudrió en los rincones, se llenó de telarañas,

y ya nadie canta Al Vent, ya no hay locos,

ya no hay parias, pero tiene que llover,

aún sigue sucia la plaza.

queda lejos aquel mayo, queda lejos Saint Denis,

que lejos queda Jean Paul Sartre, muy lejos aquel

Paris, sin embargo a veces pienso que al final todo

dio igual: las ostias siguen cayendo sobre quien

habla de más.

y siguen los mismos muertos podridos de crueldad

ahora mueren en Bosnia los que morían en Vietnam, ahora mueren en Bosnia los que morían

en Vietnam.

By Fistan Majere

Папа, расскажи мне еще раз ту красивую историю

жандармов и фашистов, и студентов с

челка и милый городской партизан в штанах

колокола и песни Роллинга,

и девушки в мини-юбках.

папа, расскажи еще раз, все веселье у тебя было, портя старость до ржавчины

диктаторов, и как вы пели Аль Вент, и вы оккупировали

Сорбонна в том французском мае, во времена вина и роз.

Папа, расскажи мне еще раз ту красивую историю,

того сумасшедшего партизана, убитого в Боливии

и чью винтовку опять никто не посмел взять

и как с того дня все кажется безобразнее.

Папа, скажи мне еще раз, что после стольких баррикад

и после стольких поднятых кулаков и стольких пролитых кровей

в конце игры ты ничего не мог сделать

и под булыжниками не было пляжного песка.

Поражение было очень тяжелым, все о чем мечтали

он сгнил по углам, был весь в паутине,

и никто больше не поет Аль Вент, больше нет сумасшедших,

Изгоев больше нет, но должен идти дождь,

площадь еще грязная.

что май далеко, Сен-Дени далеко,

Как далеко Жан Поль Сартр, очень далеко

Париж, однако иногда я думаю, что в конце концов все

Это не имело значения: ostias продолжают падать на кого

говорить о большем.

и те же гнилые мертвецы жестокости продолжаются

теперь умирают в Боснии те, кто погиб во Вьетнаме, теперь умирают в Боснии те, кто погиб

во Вьетнаме.

Фистан Маджере