А в купе моем то жарко, то холодно.

А на столе моем то водка, то чай.

А за окном то Воронеж, то Вологда

На перроне то «привет», то «прощай».

И стучат колеса песнь немудреную,

Как моряк идет в развалку в вагон

И твои слезы сладко-соленые

Заливают некрепкий мой сон.

Уезжаю…

Уезжаю, впрочем, как всегда.

Вспоминаю…

Вспоминаю имена и города.

За стеною женщина с веером,

В ее рассказах полыхает пожар.

А в коридоре девушка с плеером,

У нее есть две кассеты Чижа.

Вот типично российское общество –

Машинист один знает маршрут.

Мы мечтаем, кому куда хочется,

Ну, а едем, туда, где нас ждут.

А в купе моем то жарко, то холодно.

А на столе моем то водка, то чай.

А за окном то Воронеж, то Вологда,

А на перроне то «привет», то «прощай».

А в купе мой то жарко, то холодно.

А на столе мой то водка, то чай.

А за окном в Воронеж, в Вологду

На перроне то «привет», то «прощай».

И стучат колеса песньнедреную,

Как морек идет в развалку в вагоне

И твои слезы сладко-соленые

Заливают некрепкий мой сон.

Уезжаю…

Уезжаю, впрочем, как всегда.

Вспоминаю…

Вспоминаю имена и города.

За стеною женщины с веером,

В ее рассказах полыхает пожар.

А в коридоре девушка с плеером,

У нее есть две кассеты Чижа.

Вот американское российское общество –

Машинист один знает маршрут.

мы мечтаем кому, куда хочется,

Ну, а едем, туда, где нас ждут.

А в купе мой то жарко, то холодно.

А на столе мой то водка, то чай.

А за окном в Воронеж, в Вологду,

А на перроне то «привет», то «прощай».