Близко ко мне подойди, но рядом не стой.

Рядом со мною ложись, но не спи со мной.

Говори-говори, но глядя в глаза немей.

Со мной поселись, но жить со мною не смей.

Воскресные сумерки текут сквозь пальцы, густеют краски,

Чем меньше воздуха в небе, тем больше ласки.

Украшают волосы звёздами ночные скитальцы

В отражениях комнат...

Наутро никто из них ничего не помнит.

Если утро придет, прогони его — утро не нужно.

Утро скажет «умри» — ночь всегда умирает послушно:

Алый свет из запястий ее заливает моря...

В наших венах ты думаешь — кровь, но в них тоже заря.

Воскресные сумерки текут сквозь пальцы, густеют краски,

Чем меньше воздуха в небе, тем больше ласки.

Украшают друг друга звёздами ночные скитальцы

В отражениях комнат...

Наутро никто из них ничего не помнит.

Близко ко мне подойди, но рядом не стой.

Рядом со мной ложись, но не спи со мной.

Говори-говори, но глядя в глаза немей.

Со мной поселись, но жить со мной не смеемся.

Воскресные сумерки текут взглядом пальцев, густеют краски,

Чем меньше воздуха в небе, тем больше ласки.

Украшают звёздами ночные скитальцы

В отражениях комнат...

Наутро никто из них ничего не помнит.

Если наступит утро, прогони его — утро не нужно.

Утро скажет «умри» — ночь всегда умирает послушно:

Алый свет из запястий ее заливает морем...

В наших венах ты думаешь — кровь, но в них тоже заря.

Воскресные сумерки текут взглядом пальцев, густеют краски,

Чем меньше воздуха в небе, тем больше ласки.

Украшают друг друга звёздами ночные скитальцы

В отражениях комнат...

Наутро никто из них ничего не помнит.