Про Афганистан - Михаил Круг

А мне так не хочется долго глядеть на этот чужой горизонт,

Палящее солнце зашло за мечеть, в Россию уехал Кобзон.

Он пел нам Высоцкого и поправлял свой, потом облитый, парик,

А мы подпевали: "Когда ты упал со скал, я заплакал, старик..."

Как редко бывают такие часы, когда пуля песню не бьёт.

Но раны за них не успеют остыть, и вечером снова в поход.

А я после боя заплакал, не смог, и руки тряслись прикурить:

Я видел, как витькины в цинковый гроб останки несли хоронить.

А там, у развилки примята трава, и в ней муравейник патрон.

Колюха, земляк, буйная голова, душманов лепил, как ворон.

Но глупая пуля пробила висок, и Колька кивнул головой,

А мать ведь просила: "Николка, сынок, скажи, что вернёшься живой!"

В Афгане сегодня хорошая весть: приказ вышел, скоро домой,

Но сердце останется мысленно здесь, и радости нет, что живой.

Приеду я в Тверь из афганских полей, здесь дома тепло и светло,

И только открою знакомую дверь, скажу: "Мам, тебе повезло!"

And I do not want to look at this alien horizon for a long time,

The scorching sun went behind the mosque, Kobzon left for Russia.

He sang to us Vysotsky and straightened his wig, which was then drenched,

And we sang along: "When you fell off the rocks, I cried, old man..."

How rare are such hours when a bullet does not beat a song.

But the wounds for them will not have time to cool down, and in the evening they will again go on a hike.

And after the fight I cried, I couldn’t, and my hands were shaking to light a cigarette:

I saw how the Vitkins carried the remains into a zinc coffin for burial.

And there, at the fork, the grass was crushed, and there was an anthill in it.

Kolyukha, countryman, violent head, sculpted dushmans like a raven.

But a stupid bullet pierced his temple, and Kolka nodded his head,

And the mother, after all, asked: "Nikolka, son, tell me that you will return alive!"

There is good news in Afghanistan today: the order has gone out, home soon,

But the heart will remain mentally here, and there is no joy that it is alive.

I will come to Tver from the Afghan fields, here it is warm and light at home,

And as soon as I open the familiar door, I will say: "Mom, you are lucky!"