«her blackness is fine, the blackness of her skin the blackness of her mind»

Her beauty cannot be measured with standards of a colonized mind

Darker than blue darker than her blackness

Unblemished her features broad and striking

She cradles his body with her large hands

Her fingers stretch endlessly into his world of pain

Her caresses warm and penetrating she loves the black boy

His existence predestined to be one of no remorse compassion

Or the delusion of equality

But the love he gives (a doxology for her)

He praises and cares for what he can never be There’s such purity in a love that is essential to the loving of one’s self

«чернота ее прекрасна, чернота ее кожи — чернота ее разума»

Ее красота не может быть измерена стандартами колонизированного разума.

Темнее синего, темнее ее черноты.

Безупречные ее черты широкие и поразительные

Она баюкает его тело своими большими руками

Ее пальцы бесконечно тянутся в его мир боли

Ее ласки теплые и проникающие она любит черного парня

Его существование предопределено быть одним из сострадания без угрызений совести

Или иллюзия равенства

Но любовь, которую он дает (славословие для нее)

Он хвалит и заботится о том, кем он никогда не сможет быть. В любви есть такая чистота, которая необходима для любви к себе.