Al llamar a mi puerta una voz dijo:

«Ya no vive aquí el que buscas,

ya murió, no es su casa.

Al final del relato lamentó los amigos que perdió,

las peleas que empezó por ver a otros caer.»

¿Quién soy yo?

¿Soy demasiado especial para querer

salvarme si aún hay tiempo?

¿Quién soy yo?

¿Quizás un caso excepcional

para

librarme ahora de esta quema?

¿Qué más hay?

Si apenas hay integridad en mis palabras

buenas, las más sinceras.

¿Cuánto hay y cuánto queda para mí?

Si algo ha sobrado,

hagamos cuentas.

A mitad de camino se dejó

sólo manchas de un amor indigesto,

el festín de la carne.

En la cuerda más fina fue un peso pesado,

torpe equilibrista sin red.

¿Qué sentí por todas las amantes

que no supieron cambiarme?

Renuncié a aquellos hijos que pedí,

y ellas al calor que se merecían.

¿Qué más hay?

Si apenas hay integridad en mis palabras

buenas, las más sinceras.

¿Cuánto hay y cuánto queda para mí?

Si algo ha sobrado, hagamos cuentas.

Когда я постучал в дверь, голос сказал:

«Тот, кого ты ищешь, больше не живет здесь,

Он уже мертв, это не его дом.

В конце рассказа он сожалел о друзьях, которых потерял,

драки, которые он начал, наблюдая, как другие падают».

Кто я?

Я слишком особенный, чтобы хотеть

Спаси меня, если еще есть время?

Кто я?

Может исключительный случай

за

освободить меня сейчас от этого горения?

Что еще там?

Если в моих словах едва ли есть целостность

хороший, самый искренний.

Сколько осталось и сколько мне осталось?

Если что-то останется,

давайте посчитаем

На полпути он ушел

только пятна неперевариваемой любви,

мясной праздник.

На тончайшей струне он был тяжеловесом,

неуклюжий канатоходец без сети.

Что я чувствовал ко всем влюбленным

что они не знали, как изменить меня?

Я отказался от тех детей, о которых просил,

и они к жаре, которую они заслужили.

Что еще там?

Если в моих словах едва ли есть целостность

хороший, самый искренний.

Сколько осталось и сколько мне осталось?

Если что-то осталось, давайте посчитаем.