Раскинулось море широко II - Леонид Утёсов

Раскинулось море широко

И волны бушуют вдали.

"Товарищ, мы едем далеко,

По-дальше от нашей земли."

Не слышно на палубе песен

И Красное Море шумит,

А берег и мрачен и тесен,

Как вспомнишь, так сердце болит.

На баке уж восемь пробило,

Товарища надо сменить.

По трапу едва он спустился,

Механик кричит: "Шевелись!"

Товарищ, я вахты не в силах стоять -

Сказал кочегар кочегару.

Огни в моих топках совсем не горят,

В котлах не сдержать мне уж пару.

"Пойди заяви ты, что я заболел

И вахту не кончив бросаю,

Весь потом истек, от жары изнемог,

Работать нет сил - умираю."

Товарищ ушел... Он лопату схватил,

Собравши последние силы,

Дверь топки привычным толчком отворил

И пламя его озарило:

Лицо его, плечи, открытую грудь,

И пот, с них струившийся градом.

О, если бы мог кто туда заглянуть,

Назвал кочегарку бы адом!

Котлы паровые зловеще шумят,

От силы паров содрогаясь.

Как тысячи змей те пары же шипят,

Из труб кое-где прорываясь.

А он, изгибаясь пред жарким огнем,

Лопатой бросал ловко уголь.

Внизу было мрачно - луч солнца и днем

Не может проникнуть в тот угол.

Нет ветра сегодня, нет мочи стоять,

Согрелась вода, душно, жарко.

Термометр поднялся аж на сорок пять,

Без воздуха вся кочегарка.

Окончив кидать, он напился воды,

Воды опресненной, нечистой.

С лица его падал пот, сажи следы,

Услышал он речь машиниста:

"Ты вахты не кончил - не смеешь бросать,

Механик тобой недоволен.

Ты к доктору должен пойти и сказать -

Лекарство он даст, если болен."

За поручни слабо хватаясь рукой,

По трапу он вверх подымался,

Идти за лекарством в приемный покой

Не мог, от жары задыхался.

На палубу вышел, сознания уж нет,

В глазах его все помутилось.

Увидел на миг ослепительный свет,

Упал – сердце больше не билось.

К нему подбежали с холодной водой,

Стараясь привести его в чувство.

Но доктор сказал, покачав головой:

Бессильно здесь наше искусство.

Всю ночь в лазарете покойный лежал

В костюме матроса одетый.

В руках восковую свечу он держал,

Воск таял, жарою нагретый.

Проститься с товарищем утром пришли

Матросы, друзья кочегара.

Последний подарок ему поднесли,

Колосник обгорелый и ржавый.

К ногам привязали ему колосник

И койкою труп обернули.

Пришел корабельный священник-старик,

И слезы у многих блеснули.

Был тих, неподвижен в тот миг океан,

Как зеркало воды блестели.

Явилось начальство, пришел капитан,

И "Вечную память" пропели.

Доску приподняли дрожащей рукой,

И в саване тело скользнуло.

В пучине глубокой безвестной морской

Навеки, плеснув, утонуло.

Напрасно старушка ждет сына домой,

Ей скажут – она зарыдает,

А волны бегут от винта за кормой,

И след их вдали пропадает.

The sea spread wide

And the waves rage in the distance.

"Comrade, we are going far,

Away from our land."

Not heard on the deck of songs

And the Red Sea roars

And the shore is dark and cramped,

As you remember, your heart hurts so much.

Eight has already struck on the tank,

The friend needs to be changed.

As soon as he went down the ladder,

The mechanic yells, "Move!"

Comrade, I can't stand the watch -

The stoker said to the stoker.

The fires in my furnaces do not burn at all,

I can't keep a couple in the cauldrons.

"Go tell me that I'm sick

And I’m leaving the watch without finishing,

All then expired, exhausted from the heat,

I have no strength to work - I'm dying.

The comrade left ... He grabbed a shovel,

Gathering the last strength

The firebox door was opened with a familiar push

And the flame lit up him:

His face, shoulders, open chest,

And the sweat pouring down from them.

Oh, if someone could look there,

I would call the stoker hell!

Steam boilers make an ominous noise,

Trembling from the strength of the vapors.

Like thousands of snakes, those couples hiss,

Breaking out of the pipes somewhere.

And he, bending before the hot fire,

He skillfully threw coal with a shovel.

It was gloomy below - a ray of sun and day

Can't get into that corner.

No wind today, no urine to stand,

The water warmed up, stuffy, hot.

The thermometer rose as much as forty-five,

Without air, the whole stoker.

Having finished throwing, he drank water,

Desalinated water, impure.

Sweat fell from his face, soot traces,

He heard the driver say:

"You haven't finished your watch - you don't dare to quit,

The mechanic is not happy with you.

You should go to the doctor and say -

He will give medicine if he is sick."

Weakly grasping the handrails,

He climbed up the ladder,

Go to the emergency room for medicine

I couldn't, I was suffocating from the heat.

He went out on deck, there is no consciousness anymore,

Everything was cloudy in his eyes.

I saw for a moment a blinding light,

Fell - the heart no longer beat.

They ran up to him with cold water,

Trying to bring him to his senses.

But the doctor said, shaking his head:

Our art is powerless here.

All night in the infirmary the deceased lay

Dressed in a sailor suit.

He held a wax candle in his hands,

The wax melted, heated by the heat.

They came to say goodbye to a friend in the morning

Sailors, friends of the stoker.

The last gift was given to him,

The grate is burnt and rusty.

A grate was tied to his feet

And they wrapped the corpse with a bunk.

The ship's old priest came,

And many burst into tears.

The ocean was quiet, motionless at that moment,

Like a mirror the waters shone.

The authorities came, the captain came,

And they sang "Eternal Memory".

The board was lifted with a trembling hand,

And in the shroud the body slipped.

In the abyss of the deep unknown sea

Forever, splashing, drowned.

In vain the old woman waits for her son home,

They will tell her - she will sob,

And the waves run from the propeller astern,

And their trace disappears in the distance.