Перекресточек - Гарик Кричевский

Пройдусь по шумным улицам, вокруг народ тусуется, рекламу предлагает дядя Сэм.

Стоит толпа голодная, веселая, холодная, бумажки покупая МММ.

Вот замутил, мне нравится, теперь ему считается, Мавроди точно знает, где живет.

И сносит население родные сбережения: и верит, и надеется, и ждет.

Припев:

Я постою на перекресточке, холодный ветер мне ломит косточки.

И верю я, все поменяется, а кто успел, тому считается.

Пройдусь по грязным улицам, вокруг интересуются, а ни чеченец ли, не партизан.

Вздыхает с облегчением, и документ с почтением мне возвращает строгий капитан.

А может в клуб с эротикой, а может быть экзотики, поесть морских,

невиданных страшил.

В Москве все появляется, и только люди маятся, которых Бог деньгами обделил.

Припев:

Я постою на перекресточке, холодный ветер мне ломит косточки.

И верю я, все поменяется, а кто успел, тому считается.

Вот господа приличные с крестьянскими обличьями, зато в Версаче с ног до головы.

С раскормленными девками икрою и креветками веревки вьют из города Москвы.

Эх, казаки с лампасами, вьетнамцы с ананасами, с тележками толпятся челноки.

Румяные и бледные, богатые и бедные, гуляют по столице Москвичи.

Припев:

Я постою на перекресточке, холодный ветер мне ломит косточки.

И верю я, все поменяется, а кто успел, тому считается.

Я постою на перекресточке, холодный ветер мне ломит косточки.

И верю я, все поменяется, а кто успел, тому считается.

I’ll walk along the noisy streets, people hang out around, Uncle Sam offers advertising.

There is a crowd hungry, cheerful, cold, buying MMM papers.

Here he muddied, I like it, now he is considered, Mavrodi knows exactly where he lives.

And the population takes away their savings: they believe, and hope, and wait.

Chorus:

I will stand at the crossroads, the cold wind breaks my bones.

And I believe that everything will change, and whoever has time is considered.

I’ll walk along the dirty streets, they are interested around whether they are Chechens or partisans.

He sighs with relief, and the strict captain returns the document to me with respect.

Or maybe to a club with erotica, or maybe exotic, eat sea,

unseen fears.

Everything appears in Moscow, and only people toil, whom God has deprived of money.

Chorus:

I will stand at the crossroads, the cold wind breaks my bones.

And I believe that everything will change, and whoever has time is considered.

Here are decent gentlemen with peasant guises, but in Versace from head to toe.

With well-fed girls, caviar and shrimp, ropes are twisted from the city of Moscow.

Oh, Cossacks with stripes, Vietnamese with pineapples, shuttles crowding with carts.

Ruddy and pale, rich and poor, Muscovites walk around the capital.

Chorus:

I will stand at the crossroads, the cold wind breaks my bones.

And I believe that everything will change, and whoever has time is considered.

I will stand at the crossroads, the cold wind breaks my bones.

And I believe that everything will change, and whoever has time is considered.