Опять дорога, опять тревожен путь

Вздремнуть немного, немного отдохнуть.

Полжизни клетка на тридцать лет

Уходит ветка, даёт зелёный свет.

А что он видел?

Как мать тянула нас одна.

А что он слышал?

Бродяжьи песни у костра.

На малолетку… А там поехал и пошёл

Скрутили суки, а снится тоже сладкий сон.

Святой церковный перезвон, землицы матушки поклон.

Прекрасен выстраданный сон мечтами пышет.

На Север долгий перегон битком «столыпинский» вагон

Заблудших душ печален стон.

Да Бог не слышит.

Спина — иконой.

За каждым куполом года

В запретной зоне больная грешная судьба.

Крестовый выпал, Господь не скажет: «Перетос».

Дремал, не слышал у прицепного стук колёс.

Ни как последних пятнадцать вёсен не пройти —

Истёрся кремень и срок серьёзный не понты.

Стук монотонный и скрежет стали по вискам

Конвой собачий.

Глоток воды бы дали нам.

Опять дорога, опять тревожен путь

Вздремнуть немного, немного отдохнуть.

Полжизни клетка на тридцать лет

Уходит ветка, даёт зелёный свет.

Опять дорога, опять тревожный путь

Вздремнуть немного, немного отдохнуть.

Полжизни клетки на основе лет

Уходит ветка, даёт зелёный свет.

А что он видел?

Как мать тянула нас одна.

А что он слышал?

Бродяжьи песни у костра.

На малолетку… А там поехал и пошёл

Скрутили суки, а снится тоже сладкий сон.

Святой церковный перезвон, землицы матушки поклоняются.

Прекрасен выстраданный сон мечтами пышет.

На Север долгий перегон битком «столыпинский» вагон

Заблудших душ печален стон.

Да Бог не слышит.

Спина — иконой.

За каждым куполом года

В запретной зоне больная грешная судьба.

Крестовый выпал, Господь не скажет: «Перетос».

Дремал, не слышал у прицепного стук колёс.

Ни как последний пятнадцать вёсен не прошел —

Истёрся кремень и срок серьёзный не понты.

Стук монотонный стальной и скрежет по вискам

Конвой собачий.

Глоток воды бы дали нам.

Опять дорога, опять тревожный путь

Вздремнуть немного, немного отдохнуть.

Полжизни клетки на основе лет

Уходит ветка, даёт зелёный свет.