Ой, там на горі, в шовковій траві, ой, там сиділа пара голубів.

Цілувалися, милувалися, сизими крильми обнімалися.

Ой, десь узявся мисливець-стрілець, голуба убив, голубку зловив.

Додому приніс, додолу пустив, насипав пшіньця й водиці налив.

Голубка не їсть, голубка не п'є, та все на ту гору плакать літає.

Ой єсть у мене сімсот голубів, літай-вибирай, може ж та є й твій.

Я вже літала, вже й вибирала, нема такого, як я кохала.

Хоч пір'я й таке, й такий пушок, а як загуде, не той голосок, а як загуде,

не той голосок.

Ой, там на горе, в шелковой траве, ой, там сидела пара голубей.

Целовались, любовались, сизыми крыльями обнимались.

Ой, где взялся охотник-стрелок, голубя убил, голубку поймал.

Домой принес, наземь пустил, насыпал пшеницы и налил водички.

Голубка не ест, голубка не пьет, и все на ту гору плакать летает.

Ой есть у меня семьсот голубей, летай-выбирай, может быть и есть и твой.

Я уже летала, уже и выбирала, нет такого, как я любила.

Хоть перо и такое, и такой пушок, а как загудит, не тот голосок, а как загудит,

не тот голосок.