Под прицелом - ST

Взятый под прицел он,

Умирал, но пел он.

Обводили мелом,

Люди его тело.

Раненый в сердце на вылет,

Врачи диагностировали перелом крыльев.

Его глаза уставшие от пыли,

Скрывали темные очки поверх сухожилий.

Минуты застыли в морщинах,

Освобожденный Джанго, Тарантино.

Длинные паузы, выстрелы в спину,

Стрелы Святого Валентина.

Он играл стиснувши струны от боли,

Все чаще дежестив веселого застолья.

Его встречали и с солью и хлебом,

Закрытые мероприятия под открытом небом.

А он им пел, как когда-то в подъезде,

Свою история зависимости и болезни.

Словно на клетке лестничной стоя,

Чувство полета, чувство шестое.

Припев:

Взятый под прицел он,

Умирал, но пел он.

Умирал, но пел.

Обводили мелом,

Люди его тело,

А он дальше пел.

Доброе утро в прокуренной кухне,

Где никогда не тухнет лампочка Ильича.

Причал надежды, увера за пазухой в бухте,

Распахнутые двери на оборот ключ.

Молчание затянулось и выпустило дым,

К святым, так тянутся грешные души.

Лучше не понятным, чем понятым,

Он выворачивал чувства наружу.

Простуженный и продутый он пел,

Шипел виниловозеленым змеем.

Двадцатка легких ушла на расстрел,

Он шел, ведь его где-то ждала посильнее.

Музыка, как способ свести с жизнью счеты,

Шестое чувство, чувство полета.

Выше высоток над крышами зданий,

Криком души оборвалось молчание.

Припев:

Взятый под прицел он,

Умирал, но пел он.

Умирал, но пел.

Обводили мелом,

Люди его тело,

А он дальше пел.

Взятый под прицел он,

Умирал, но пел он.

Умирал, но пел.

Обводили мелом,

Люди его тело,

А он дальше пел.

Взятый под прицел он,

Умирал, но пел он.

Умирал, но пел.

Обводили мелом,

Люди его тело,

А он дальше пел.

He is taken under the gun,

He was dying, but he sang.

circled in chalk,

People his body.

Wounded in the heart for a flight,

Doctors diagnosed a fracture of the wings.

His eyes are tired of dust,

Hid dark glasses over the tendons.

Minutes froze in wrinkles,

Django Unchained, Tarantino.

Long pauses, shots in the back,

Arrows of Saint Valentine.

He played clenching the strings from pain,

Increasingly dezhestiv cheerful feast.

He was met with salt and bread,

Closed outdoor events.

And he sang to them, as once in the entrance,

Your history of addiction and illness.

As if standing on a stairwell,

The feeling of flight, the sixth sense.

Chorus:

He is taken under the gun,

He was dying, but he sang.

He died, but he sang.

circled in chalk,

People his body

And he continued to sing.

Good morning in a smoky kitchen

Where Ilyich's light bulb never goes out.

Pier of hope, faith in the bosom in the bay,

Open doors on the turn of the key.

The silence dragged on and let out smoke,

To the saints, so sinful souls are drawn.

Better not understood than understood

He turned his feelings out.

Cold and blown out, he sang,

Hissed like a vinyl-green serpent.

Twenty lungs went to be shot,

He was walking, because somewhere stronger was waiting for him.

Music as a way to settle scores with life,

Sixth sense, sense of flight.

Above the skyscrapers above the roofs of buildings,

Silence broke with a cry from the heart.

Chorus:

He is taken under the gun,

He was dying, but he sang.

He died, but he sang.

circled in chalk,

People his body

And he continued to sing.

He is taken under the gun,

He was dying, but he sang.

He died, but he sang.

circled in chalk,

People his body

And he continued to sing.

He is taken under the gun,

He was dying, but he sang.

He died, but he sang.

circled in chalk,

People his body

And he continued to sing.