Петербургская свадьба - Сплин

Звенели бубенцы.

И кони в жарком мыле

Тачанку понесли навстречу целине.

Тебя, мой бедный друг, в тот вечер ослепили

Два черных фонаря под выбитым пенсне.

Там шла борьба за смерть.

Они дрались за место

И право наблевать за свадебным столом.

Спеша стать сразу всем, насилуя невесту,

Стреляли наугад и лезли напролом.

Сегодня город твой стал праздничной открыткой.

Классический союз гвоздики и штыка.

Заштопаны тугой, суровой, красной ниткой

Все бреши твоего гнилого сюртука.

Под радиоудар московского набата

На брачных простынях, что сохнут по углам,

Развернутая кровь, как символ страстной даты,

Смешается в вине с грехами пополам.

Мой друг, иные здесь.

От них мы недалече.

Ретивые скопцы.

Немая тетива.

Калечные дворцы простерли к небу плечи.

Из раны бьет Нева.

Пустые рукава.

Подставь дождю щеку в следах былых пощечин.

Хранила б нас беда, как мы ее храним.

Но память рвется в бой.

И крутится, как счетчик,

Снижаясь над тобой и превращаясь в нимб.

Вот так скрутило нас и крепко завязало

Красивый алый бант окровленным бинтом.

А свадьба в воронках летела на вокзалы.

И дрогнули пути.

И разошлись крестом.

Усатое "ура" чужой, недоброй воли

Вертело бот Петра, как белку в колесе.

Искали ветер Невского да в Елисейском поле

И привыкали звать Фонтанкой — Енисей.

Ты сводишь мост зубов под рыхлой штукатуркой,

Но купол лба трещит от гробовой тоски.

Гроза, салют и мы!

— и мы летим над Петербургом,

В решетку страшных снов вплетая шпиль строки.

Летим сквозь времена, которые согнули страну

в бараний рог

И пили из него.

Все пили из него — и мы с тобой хлебнули

За совесть и за страх.

За всех.

За тех, кого слизнула языком шершавая блокада.

За тех, кто не успел проститься, уходя.

Мой друг, сними штаны и голым Летним садом

Прими свою вину под розгами дождя.

Поправ сухой закон, дождь в мраморную чашу

Льет черный и густой осенний самогон.

Мой друг "Отечество" твердит как «Отче наш»,

Но что-то от себя послав ему вдогон.

За окнами — салют.

Царь-Пушкин в новой раме.

Покойные не пьют, да нам бы не пролить.

Двуглавые орлы с побитыми крылами

Не могут меж собой корону поделить.

Подобие звезды по образу окурка.

Прикуривай, мой друг, спокойней, не спеши.

Мой бедный друг, из глубины твоей души

Стучит копытом сердце Петербурга.

Стучит копытом сердце Петербурга.

Стучит копытом сердце Петербурга.

The bells rang.

And horses in hot soap

The cart was carried towards the virgin lands.

You, my poor friend, were blinded that evening

Two black lanterns under a broken pince-nez.

There was a fight for death.

They fought for a place

And the right to vomit at the wedding table.

Rushing to become everything at once, raping the bride,

They shot at random and climbed ahead.

Today your city has become a holiday postcard.

The classic union of cloves and bayonet.

Mended with tight, harsh, red thread

All the holes in your rotten coat.

Under the radio strike of the Moscow alarm

On the wedding sheets that dry in the corners

Expanded blood, as a symbol of a passionate date,

Mixed in wine with sins in half.

My friend, others are here.

We are not far from them.

Zealous eunuchs.

Silent string.

The crippled palaces stretched their shoulders to the sky.

Neva is beating from the wound.

Empty sleeves.

Turn your cheek to the rain in the traces of past slaps.

The trouble would keep us, how we keep it.

But the memory is torn into battle.

And spinning like a counter

Descending above you and turning into a halo.

That's how it twisted us and tightly tied

A beautiful scarlet bow with a bloody bandage.

And the wedding in the funnels flew to the stations.

And the paths trembled.

And parted in the cross.

Mustachioed "cheers" of someone else's, bad will

Peter's boat was spinning like a squirrel in a wheel.

We were looking for the wind of Nevsky and in the Champs Elysees

And they got used to calling the Fontanka - the Yenisei.

You bring the bridge of teeth under loose plaster,

But the dome of the forehead is cracking with deathly anguish.

Thunderstorm, fireworks and we!

- and we fly over St. Petersburg,

Weaving the spire of the string into the lattice of bad dreams.

Flying through the times that bent the country

in the ram's horn

And they drank from it.

Everyone drank from it - and you and I drank

For conscience and for fear.

For everyone.

For those who were licked off by the rough blockade with their tongues.

For those who did not have time to say goodbye, leaving.

My friend, take off your pants and naked Summer Garden

Accept your guilt under the rods of the rain.

Amending the dry law, rain in a marble bowl

Pours black and thick autumn moonshine.

My friend "Fatherland" repeats like "Our Father",

But something from myself sent him after him.

Fireworks outside the windows.

Tsar-Pushkin in a new frame.

The dead don't drink, but we wouldn't spill it.

Double-headed eagles with beaten wings

They cannot share the crown among themselves.

Similarity of a star in the image of a cigarette butt.

Light up, my friend, take it easy, don't rush.

My poor friend, from the bottom of your soul

The heart of St. Petersburg beats with its hoof.

The heart of St. Petersburg beats with its hoof.

The heart of St. Petersburg beats with its hoof.