Взяв ожерелье детских слёз,

Нанизанных на прядь волос,

Подбросив в небо на прощанье,

Я загадал одно желание:

Не зная материнских уст,

Не ведая молочный вкус,

Я вырвал шланги из трахеи,

И отправляюсь в путь за нею!

Мама!

Мама!

Мама!

Мама!

Не зная материнской скорби,

Я был зачат в стеклянной колбе,

По каплям скормлен сладкой смесью,

Живя с одной лишь жаждой мести.

И в тишине глубокой ночи

Взглянув с любовью в её очи,

Как и мечтал все эти годы,

И утоплю её в болото!

Мама!

Мама!

Мама!

Мама!

Мама!

Мама!

Мама!

Мама!

И с моего лица дрожа срезает поцелуй ножа

Её родимое пятно и вместе с ней идет на дно!

Мама!

Мама!

Мама!

Мама!

О, и с моего лица дрожа срезает поцелуй ножа

Её родимое пятно и вместе с ней идет на дно!

Мама!

Идет на дно!

Мама!

Мама!

Идет на дно!

Мама!

Мама!

Идет на дно!

Мама!

Мама!

Идет на дно!

Взяв коллекцию детских слёз,

Нанизанных на прядь волос,

Подбросив в небо на прощанье,

Я загадал одно желание:

не исключительный устих,

не ведая молочный вкус,

Я вырвал шланги из трахеи,

И отправляюсь в путь за ней!

Мама!

Мама!

Мама!

Мама!

Необычной скорби,

Я был зачат в стеклянной колбе,

По каплям скормлен сладкой смесью,

Живя с одной жаждой места.

И в тишине глубокой ночи

смотреть с любовью в ее очи,

Как и записано все эти годы,

И утоплю её в болото!

Мама!

Мама!

Мама!

Мама!

Мама!

Мама!

Мама!

Мама!

И с моим лицом дрожь срезает поцелуй ножа

ее родимое пятно и вместе с ней идет на дно!

Мама!

Мама!

Мама!

Мама!

О, и с моего лица дрожь срезает поцелуй ножа

ее родимое пятно и вместе с ней идет на дно!

Мама!

Идет на дно!

Мама!

Мама!

Идет на дно!

Мама!

Мама!

Идет на дно!

Мама!

Мама!

Идет на дно!