He shows up at the party in a pair of dark glasses

His grandfather wore in the war

Saying nothing to no-one, just drinks as if that’s

What God gave him his ugly mouth for

And he doesn’t make passes at the girls in the corner

In their Bolshevik glasses and black

When they giggle a little and look at him funny

The gatecrasher only looks back

He takes in the faces, never quite placing them

Squinting his short-sighted eyes

And each one reminds him of someone he’s known

Or someone he faintly dislikes

And he can’t understand the naive curiosity

Forcing two strangers to talk

When language is always and everywhere language

And people are like cheese and chalk

So he lifts himself out of his squatting position

And gets up for something to eat

But the ham is too pink and the turkey is cardboard

And the plate is as floppy as meat

So he fills up his glass with a bottle of vodka

Snatched from some new arrivals who stare

As he tips back his head like a man seized with laughter

And spits the drink into the fire

And he looks so appealing with eyes like a bloodhound

And hair like the 'Quatre Cent Coups'

With the holes in his trousers designed to arouse us

He looks like he’d know what to do

On the rims of his eyes there’s a trace of infection

Or maybe the mark of a tear

Is it mascara or is it bacteria, there where the white disappears?

And which of those girls isn’t scared of him

And which of us isn’t the same

And maybe that’s why, of the four of them

No one remembers the gatecrasher' s name

Absentmindedly licking the tip of a finger

He’s just used for scratching his ear

He wrinkles his nose at the taste of the wax

Which, like him, is acidic and sour

And just for a second something comes back to him

Something so real and remote

That he flings back his vodka to blank out the thought

And he grins as it scorches his throat

Maybe he thinks of his mother, how she kicked out his father

When he’d pushed her around once too much

And how he’d pretended to sleep as she hugged him

And how he’d been calmed by her touch

Or he’s sad with nostalgia for a little Italian

Who worked in a bar in Milan

While they swept up the glass on Piazza Fontana

He knew she’d be thinking of him

She’d be thinking of him

Or he wonders why Hitler liked lemon verbena

And whether he loved Eva Braun

Or maybe he thinks of his cheap bed and breakfast

On the far side of town

Он появляется на вечеринке в темных очках

Его дед носил на войне

Ничего никому не говоря, просто пьет, как будто это

За что Бог дал ему свой уродливый рот

И к девушкам в углу не заигрывает

В своих большевистских очках и черных

Когда они немного хихикают и смотрят на него смешно

Незваный гость только оглядывается назад

Он всматривается в лица, никогда не помещая их

Прищурив свои близорукие глаза

И каждый напоминает ему о ком-то, кого он знал

Или кто-то, кого он немного не любит

И не может понять наивного любопытства

Принуждение двух незнакомцев к разговору

Когда язык всегда и везде язык

А люди как сыр и мел

Таким образом, он поднимается из своего положения на корточках

И встает, чтобы что-нибудь поесть

Но ветчина слишком розовая, а индейка картонная

И тарелка такая же гибкая, как мясо

Так что он наполняет свой стакан бутылкой водки

Схвачено у некоторых новоприбывших, которые смотрят

Когда он запрокидывает голову, как человек, охваченный смехом

И выплевывает напиток в огонь

И он выглядит так привлекательно с глазами, как у ищейки

И волосы, как у «Quatre Cent Coups»

С дырками в брюках, созданными, чтобы возбудить нас.

Похоже, он знает, что делать

На краях его глаз есть следы инфекции

Или, может быть, след слезы

Это тушь или бактерии там, где исчезает белое?

И кто из этих девушек его не боится

И кто из нас не тот

И, может быть, поэтому из них четверых

Никто не помнит имя незваного гостя

Рассеянно облизывая кончик пальца

Он просто привык чесать ухо

Он морщит нос от вкуса воска

Который, как и он, кислый и кислый

И всего на секунду что-то возвращается к нему

Что-то такое реальное и далекое

Что он отбрасывает свою водку, чтобы заглушить мысль

И он ухмыляется, когда горло обжигает

Может быть, он думает о своей матери, как она выгнала его отца

Когда он слишком много толкнул ее

И как он притворялся спящим, пока она обнимала его

И как его успокоило ее прикосновение

Или он грустит от ностальгии по маленькому итальянцу

Кто работал в баре в Милане

Пока они подметали стекло на площади Фонтана

Он знал, что она будет думать о нем

Она будет думать о нем

Или он задается вопросом, почему Гитлер любил лимонную вербену

И любил ли он Еву Браун

Или, может быть, он думает о своей дешевой ночлег и завтрак

На дальнем конце города