Евгений - ДДТ

«Мой дядя самых честных правил,

Когда не в шутку занемог,

Он уважать себя заставил,

И лучше выдумать не мог.

Его пример другим наука;

Но, боже мой, какая скука

С больным сидеть и день и ночь,

Не отходя ни шагу прочь!

Какое низкое коварство

Полуживого забавлять,

Ему подушки поправлять,

Печально подносить лекарство,

Вздыхать и думать про себя:

Когда же черт возьмёт тебя!..».

А.С.

Пушкин

Немного ел, немного пил,

В плену иллюзий жил Евгений.

И дядин труп давно остыл

Среди причудливых растений.

Он поливал их иногда —

Герань, гортензии, алоэ.

Евгений, гроб, их было двое,

И дней спокойных череда.

Звенела мелочь по карманам,

Росли ракеты и свекла.

Неспешно кровь бойцов текла

В деревни наши из Афгана.

Генсеки дохли каждый год.

В очередях с утра стояли

Герои чугуна и стали —

Сорокаградусный народ.

Короче, жили налегке.

Как Пушкин, солнышко светило.

Онегин, сидя на толчке,

Мог наслаждаться тем, что было.

Татьяна редко заходила,

Поднять пыталась член и дух.

Она Евгения любила,

Но он инертен был и глух…

Но либералы, Горбачёв,

Их жизнерадостные трели

Взорвали мозг, сказав, почём

В плену иллюзий жил Евгений.

И разливался плюрализм,

И герменевтика вещала,

Ито скоро будет новый «изм»,

Маршировать для счастья — мало!

Но объяснить никто не смог

Нам про ответственность свободы.

Пока все пели, под шумок

Украли углеводороды!

Потом всему пришла хана.

Сгорел Союз, развал и горечь.

Жевала сникерсы страна,

У власти вновь жирела сволочь.

Евгений тихо отползал,

Бежав с окопов Перестройки.

Он тонко чувствовал и знал

Апокалиптичность русской тройки.

Гроб выл, чесался по ночам,

С утра страдая паранойей.

Онегин, глух к чужим речам,

Беседы вёл с самим собою.

О том, что с правдой слита ложь,

Порядка нету и морали,

О том, что делай всё что хошь,

Но делать что, не рассказали.

Как отказаться от гробов,

Что в головах засели странных?

Как без кисельных берегов,

Как без молочных рек из крана?

Чуть не забыл я про Татьяну.

Она учителем была.

С Евгением, дурным и пьяным,

С трудом, но иногда жила.

Когда настали перемены,

Пошла работать в магазин.

Её, бесчувственной к изменам,

Увёз в Дубай один грузин.

Но потихоньку извели

Апологетов перестройки.

Гробы на кухнях зацвели

В плену восточной новостройки.

И перепуганный народ решил —

Пусть лучше будет Путин!

Убрали новый поворот,

Вернулись к старой доброй жути.

Переписали, как всегда,

Гробы, историю, колени.

Герань, гортензии, Евгений,

За дядю пили иногда.

А он столетья, как живой,

В цветах, привычно чем-то пахнет.

На этом всё, пока не жахнет

Господь по нам иной судьбой…

Ай да Пушкин, ай да сукин сын!

Стань как Пушкин, не ссы…

"My uncle of the most honest rules,

When I fell ill in earnest,

He forced himself to respect

And I couldn't think of a better one.

His example to others is science;

But my god, what a bore

With the sick to sit day and night,

Not leaving a single step away!

What low deceit

Amuse the half-dead

Fix his pillows

Sad to give medicine

Sigh and think to yourself:

When will the devil take you!..”

A.S.

Pushkin

Eat a little, drink a little,

Eugene lived in captivity of illusions.

And uncle's corpse has long cooled down

Among strange plants.

He watered them sometimes -

Geranium, hydrangea, aloe.

Eugene, the coffin, there were two of them,

And a series of quiet days.

A trifle rang in the pockets,

Rockets and beets grew.

Slowly the blood of the fighters flowed

To our villages from Afghanistan.

General secretaries died every year.

Standing in line since morning

Heroes of iron and steel

Forty-degree people.

In short, they lived light.

Like Pushkin, the sun shone.

Onegin, sitting on the push,

I could enjoy what I had.

Tatyana rarely came,

Tried to raise a member and spirit.

She loved Eugene

But he was inert and deaf ...

But liberals, Gorbachev,

Their cheerful trills

They blew the brain, saying how much

Eugene lived in captivity of illusions.

And pluralism spread

And hermeneutics spoke

Ito there will be a new "ism" soon,

Marching for happiness is not enough!

But no one could explain

Us about the responsibility of freedom.

While everyone was singing, under the guise

They stole hydrocarbons!

Then Khan came to everything.

The Union burned down, collapse and bitterness.

Chewed Snickers country

The bastard was in power again.

Eugene quietly crawled away,

Running from the trenches of Perestroika.

He subtly felt and knew

Apocalyptic Russian troika.

The coffin howled, itched at night,

Paranoid in the morning.

Onegin, deaf to other people's speeches,

He had conversations with himself.

About the fact that lies are merged with the truth,

There is no order and morality,

About doing whatever you want

But they didn't tell me what to do.

How to refuse coffins,

What's in the heads of strange people?

As without kissel shores,

How without milk rivers from the tap?

I almost forgot about Tatyana.

She was a teacher.

With Eugene, bad and drunk,

With difficulty, but sometimes lived.

When the change came

Went to work in the store.

Her, insensitive to betrayal,

I took one Georgian to Dubai.

But slowly got away

Apologists for perestroika.

The coffins in the kitchens bloomed

In captivity of the eastern new building.

And the frightened people decided -

Let Putin be better!

Removed a new turn

Back to the good old horror.

Rewritten, as always,

Coffins, history, knees.

Geranium, hydrangea, Eugene,

Sometimes they drank for uncle.

And he is centuries, as if alive,

In flowers, habitually something smells.

That's all until it dies

The Lord has a different fate for us ...

Oh yes Pushkin, oh yes son of a bitch!

Become like Pushkin, don't piss...