Down on my knees in the stalls

I used my lips in prayer

But his ears are closed to my breath

Maybe I should just shut up and let him go

Oh, I know I should just shut up and let him go

But I can’t

I sing hymns for him, hymns for him

But he’ll never hear

I sing hymns for him, hymns for him

But he’ll never hear

Rice paper in my mouth, I choke

Gently he holds me

But his intentions are cruel

Maybe I should just ask him to loosen his grip

Oh, I know I should just ask him to loosen his grip

But I can’t

I sing hymns for him, hymns for him

But he’ll never hear

I sing hymns for him, hymns for him

But he’ll never hear

In the booth I confess

I feel more than lust

It’s too late though

I’m turning doubts to truths

I sing hymns for him, hymns for him

But he’ll never hear

I sing hymns for him, hymns for him

But he’ll never hear

На коленях в партере

Я использовал свои губы в молитве

Но его уши закрыты для моего дыхания

Может, мне стоит просто заткнуться и отпустить его

О, я знаю, что должна просто заткнуться и отпустить его.

Но я не могу

Я пою ему гимны, ему гимны

Но он никогда не услышит

Я пою ему гимны, ему гимны

Но он никогда не услышит

Рисовая бумага во рту, я задыхаюсь

Нежно он держит меня

Но его намерения жестоки

Может быть, мне просто попросить его ослабить хватку

О, я знаю, я должен просто попросить его ослабить хватку

Но я не могу

Я пою ему гимны, ему гимны

Но он никогда не услышит

Я пою ему гимны, ему гимны

Но он никогда не услышит

В будке я признаюсь

Я чувствую больше, чем похоть

Хотя уже слишком поздно

Я превращаю сомнения в правду

Я пою ему гимны, ему гимны

Но он никогда не услышит

Я пою ему гимны, ему гимны

Но он никогда не услышит