In the years that followed, John would marry his childhood sweetheart, Grace,

and they called their firstborn son Elzevir.

Fortune smiled on them, for on his deathbed, the jewel merchant,

Aldobrand begged forgiveness for having stolen the diamond, and in his will,

left great wealth to one John Trenchard of Moonfleet Village, Dorset,

whom he had so grievously wronged.

It is said that in his final hours, Aldobrand would cry out in terror,

speaking of a large man with a coppery face and a huge black beard,

who stood at the window — mocking.

John and Grace touched not one penny of the money, but laid it out in good

works, renewing the church, creating a hospital and building a lighthouse — a

welcome beacon to generations of sailors.

From time to time, John would return to the seashore, where the final words of

the friends who had saved him echoed in his heart.

And he loved it best when the waves were lashed to madness in an Autumn gale,

thanking God he was not fighting for his life in the roar of the surf.

For no other man before or since was taken alive from Moonfleet Bay.

В последующие годы Джон женится на своей возлюбленной детства Грейс.

и они назвали своего первенца Эльзевиром.

Удача улыбнулась им, ибо на смертном одре торговец драгоценностями,

Альдобранд просил прощения за то, что украл бриллиант, и в своем завещании

оставил большое состояние некоему Джону Тренчарду из деревни Мунфлит, Дорсет,

кого он так жестоко обидел.

Говорят, что в свои последние часы Альдобранд вскрикивал от ужаса,

говоря о крупном мужчине с медным лицом и огромной черной бородой,

кто стоял у окна — насмешливо.

Джон и Грейс не прикоснулись ни к одному пенни из денег, а положили их по-хорошему

работы, обновление церкви, создание больницы и строительство маяка –

долгожданный маяк для поколений моряков.

Время от времени Джон возвращался на берег моря, где последние слова

друзья, которые спасли его, отозвались эхом в его сердце.

И больше всего он любил, когда волны хлестали до безумия в осенний шторм,

слава богу, он не боролся за свою жизнь с ревом прибоя.

Ибо ни один другой человек ни до, ни после не был взят живым из залива Лунного Флота.