Исповедь - Ассаи

-Здравствуй!

- Вам тоже здоровья.

Я пришёл поделиться болью.

- Что за боль у тебя?

- Острая.

Это вершина айсберга, моё прошлое.

Белое солнце, мне не снятся сны,

И та река теперь одна.

Моя семья верит в Бога,

А я будто бы сам Бог-то самое первое слово.

Я вижу людей, покинувших нас.

Они молчат, не отрывая взгляда.

Клятвы хором: "Вы потеряли веру и тот мир, сотканный Богом".

Я слышу голоса людей, они меня пугают, скажите что это?

Вот.

И я не знаю.

Луна полная, исповедь долгая.

Дни мои верёвками тёртыми.

Я хочу рассказать, открыть душу,

- Но чтобы слышать, нужно слушать.

-Я плохо понимаю Вас.

-Кто родители?

и кто открыл тебе мир, что пресытился?

-Отец тридцатых, мать Любовь,

Мать матери больна, и кровь её течёт во мне,

стирая грани в море моих видений.

А мы вдохнули прошлогодний снег.

Вниз, тихо по лестнице.

И мир казался больше, чем есть.

Фиолетовые тени, стелла памяти или мраморный бюст болезней.

Желтая краска раньше была чёрной,

А я был чистым, голосом души своей.

В ожидании, лейся вода, придёт весна и к нам, зелёными красками.

Как можно потерять веру, если не было?

-Это как стать небом, сын.

- Этот мир моим никогда не был.

И мы уплывали в леса по небу, подальше от людей.

Но мы внутри не нашли ничего, кроме детских слов.

-Произнесите молитву скорей.

И я уйду.

Холодом греет сердца трёх.

Смыты чёткие грани,

грубое сердце скребётся наружу, просит выпустить.

Внутри резали мякоть острые бритвы,

А я просил о пощаде:"Выпусти".

Смыты чёткие грани,

грубое сердце скребётся наружу, просит выпустить.

Внутри резали мякоть острые бритвы,

А я просил о пощаде:"Выпусти".

Спальный.

Аптеки провожали молодых дам.

Но мы не плавили там.

Я одиноким стать не хотел никогда.

Знаю, глупо скулить вот так, кипеть.

После храма мысли в небе:

как я мог за эти годы впитать демона-гения?

Бежать от страха, хотя бояться нужно себя,

Сгибаясь в очередях.

Поговорите со мной.

Я точно знаю, куда текут реки, но никто не верит.

Хочу писать слова только для души,

Хочу вернуть друзей и никуда не спешить.

Я предавал и был слабым,

бросал, хотел покинуть мир навсегда.

Жил под именами героев, и падал так глубоко,

и мне казалось, я там укроюсь.

Желал жён друзей, завидовал,

в мыслях убивал, проклиная мир этот.

Боль моя в этих словах.

Я никому не говорил никогда, вы первый, знайте.

Перед глазами имена, слёзы отольются.

Я бесконечно должен вам.

Он медленно встал под колокольный звон.

И я увидел слёзы отца своего.

Смыты чёткие грани,

грубое сердце скребётся наружу, просит выпустить.

Внутри резали мякоть острые бритвы,

А я просил о пощаде:"Выпусти".

Смыты чёткие грани,

грубое сердце скребётся наружу, просит выпустить.

Внутри резали мякоть острые бритвы,

А я просил о пощаде:"Выпусти".

-Hello!

- You, too, health.

I came to share the pain.

- What kind of pain do you have?

- Sharp.

This is the tip of the iceberg, my past.

White sun, I don't dream

And that river is now alone.

My family believes in God

And I, as if God himself, is the very first word.

I see people who have left us.

They are silent, not taking their eyes off.

Oaths in chorus: "You have lost faith and that world woven by God."

I hear the voices of people, they scare me, tell me what is it?

Here.

And I don't know.

The moon is full, the confession is long.

My days are grated with ropes.

I want to tell, open my soul,

But in order to hear, you need to listen.

-I don't understand you well.

-Who are the parents?

and who opened the world to you, that you were fed up?

-Father of the thirties, mother Love,

Mother's mother is sick, and her blood flows in me,

blurring the lines in the sea of ​​my visions.

And we breathed last year's snow.

Down the stairs quietly.

And the world seemed bigger than it is.

Violet shadows, a memory stele or a marble bust of diseases.

Yellow paint used to be black

And I was pure, the voice of my soul.

In anticipation, pour water, spring will come to us, with green colors.

How can you lose faith if you didn't have it?

- It's like being heaven, son.

This world has never been mine.

And we sailed into the forests across the sky, away from people.

But inside we found nothing but children's words.

- Say a prayer quickly.

And I will leave.

Cold warms the hearts of three.

Washed away clear edges

a rough heart scratches outward, asks to be let out.

Sharp razors cut the flesh inside,

And I asked for mercy: "Let me out."

Washed away clear edges

a rough heart scratches outward, asks to be let out.

Sharp razors cut the flesh inside,

And I asked for mercy: "Let me out."

Sleeping.

Pharmacies saw off young ladies.

But we didn't melt there.

I never wanted to be lonely.

I know it's silly to whine like that, seething.

After the temple of thought in the sky:

How could I have absorbed a genius demon over the years?

Run from fear, although you need to be afraid of yourself,

Bending in lines.

Talk to me.

I know exactly where the rivers flow, but no one believes.

I want to write words only for the soul,

I want to return my friends and not rush anywhere.

I betrayed and was weak

threw, wanted to leave the world forever.

Lived under the names of heroes, and fell so deep

and it seemed to me that I would hide there.

He wanted wives of friends, envied,

in his thoughts he killed, cursing this world.

My pain is in these words.

I never told anyone, you know first.

Before the eyes of the names, tears will shed.

I owe you endlessly.

He stood up slowly to the sound of a bell.

And I saw my father's tears.

Washed away clear edges

a rough heart scratches outward, asks to be let out.

Sharp razors cut the flesh inside,

And I asked for mercy: "Let me out."

Washed away clear edges

a rough heart scratches outward, asks to be let out.

Sharp razors cut the flesh inside,

And I asked for mercy: "Let me out."