Генерал Скобелев - Аквариум

Мне снился генерал Скобелев, только что попавший в тюрьму.

Мне снилось, что он говорил с водой, и вода отвечала ему.

Деревья слушали их, вокруг была пустота.

Была видна только тень от круга, и в ней была тень креста.

Дело было на острове женщин, из земли поднимались цветы.

Вокруг них было Белое море, в море громоздились льды.

Женщины стояли вокруг него, тонкие, как тополя.

Над их ветвями поднималась Луна, и под ногами молчала земля.

Генерал оглянулся вокруг и сказал: «Прекратите ваш смех.

Дайте мне веревку и мыло, и мы сошьем платья для всех.

Немного бересты на шапки, обувь из десяти тысяч трав,

Потом подкинем рябины в очаг, и мы увидим, кто из нас прав.»

Никто не сказал ни слова, выводы были ясны.

Поодаль кругом стояли все те, чьи взгляды были честны.

Их лица были рябы от сознанья своей правоты,

Их пальцы плясали балет на курках, и души их были пусты.

Какой-то случайный прохожий сказал: «Мы все здесь, вроде, свои.

Пути Господни не отмечены в картах, на них не бывает ГАИ.

Можно верить обществу, можно верить судьбе,

Но если ты хочешь узнать Закон, то ты узнаешь его в себе.»

Конвой беспокойно задвигался, но пришедший был невидим для них.

А генерал продолжал чинить валенки, лицо его скривилось на крик.

Он сказал: «В такие времена, как наши, нет места ненаучной любви», —

И руки его были до локтей в землянике, а может быть — по локоть в крови.

Между тем, кто-то рядом бил мух, попал ему ложкой в лоб.

Собравшиеся скинулись, собрали на приличный гроб.

Священник отпел его, судья прочитал приговор.

И справа от гроба стоял председатель, а слева от гроба был вор.

Этот случай был отмечен в анналах, но мало кто писал о нем.

Тот, кто писал, вспоминал об общественном, чаще вспоминал о своем.

А деревья продолжают слушать, гудит комариная гнусь,

И женщины ждут продолженья беседы, а я жду, пока я проснусь.

I dreamed of General Skobelev, who had just been sent to prison.

I dreamed that he spoke to the water, and the water answered him.

The trees listened to them, there was emptiness around.

Only the shadow of the circle was visible, and in it was the shadow of the cross.

It was on the island of women, flowers rose from the ground.

Around them was the White Sea, and ice piled up in the sea.

Women stood around him, thin as poplars.

The moon rose above their branches, and the earth was silent under their feet.

The general looked around and said, “Stop your laughter.

Give me rope and soap, and we will sew dresses for everyone.

A little birch bark for hats, shoes made of ten thousand herbs,

Then let's throw the mountain ash into the hearth, and we'll see which of us is right."

No one said a word, the conclusions were clear.

At a distance, all around were those whose views were honest.

Their faces were rippled from the consciousness of their rightness,

Their fingers danced ballet on triggers, and their souls were empty.

Some random passer-by said: “We are all here, it seems, our own.

The ways of the Lord are not marked on maps, there are no traffic police on them.

You can trust society, you can trust fate,

But if you want to know the Law, then you will know it in yourself.”

The convoy moved restlessly, but the newcomer was invisible to them.

And the general continued to repair boots, his face twisted into a scream.

He said: "In times like ours, there is no place for unscientific love,"

And his hands were up to the elbows in strawberries, and maybe up to the elbows in blood.

Meanwhile, someone beat flies nearby, hit him in the forehead with a spoon.

Those who had gathered rushed together and assembled them for a decent coffin.

The priest read it, the judge read the verdict.

And to the right of the tomb stood the chairman, and to the left of the tomb was the thief.

This incident was noted in the annals, but few wrote about it.

The one who wrote, recalled the public, more often recalled his own.

And the trees continue to listen, the mosquito gnat is buzzing,

And the women are waiting for the continuation of the conversation, and I am waiting until I wake up.