Well it’s hotter 'n blazes and all the long faces

there’ll be no oasis for a dry local grazier

there’ll be no refreshment for a thirsty jackaroo

from Melbourne to Adelaide on the overlander

with newfangled buffet cars and faster locomotives

the train stopped in Serviceton less and less often

There’s nothing sadder than a town with no cheer

Voc Rail decided the canteen was no longer necessary there

no spirits, no bilgewater and 80 dry locals

and the high noon sun beats a hundred and four

there’s a hummingbird trapped in a closed down shoe store

This tiny Victorian rhubarb

kept the watering hole open for sixty five years

now it’s boilin’in a miserable March 21 st wrapped the hills in a blanket of Patterson’s curse

the train smokes down the xylophone

there’ll be no stopping here

all ya can be is thirsty in a town with no cheer

no Bourbon, no Branchwater

though the townspeople here

fought her Vic Rail decree tooth and nail

now it’s boilin’in a miserable March 21 st wrapped the hills in a blanket of Patterson’s curse

the train smokes down the xylophone

there’ll be no stopping here

all ya can be is thirsty in a town with no cheer

Ну, это жарче, чем пламя и все длинные лица

не будет оазиса для сухого местного пастбища

не будет освежения для жаждущего шакару

из Мельбурна в Аделаиду ​​на сухопутном судне

с новомодными вагонами-буфетами и более быстрыми локомотивами

поезд останавливался в Сервистоне все реже и реже

Нет ничего печальнее, чем город без радости

Voc Rail решила, что столовая там больше не нужна

без спирта, без льяльных вод и 80 сухих местных жителей

и солнце в полдень бьет сто четыре

в закрытом обувном магазине застряла колибри

Этот крошечный викторианский ревень

держал водопой открытым в течение шестидесяти пяти лет

теперь это кипит несчастным 21 марта, окутавшим холмы одеялом проклятия Паттерсона

поезд курит ксилофон

здесь не будет остановки

все, что я могу быть, это жажда в городе без радости

ни бурбон, ни бранчуотер

хотя горожане здесь

боролся с ее декретом Вика Рейла зубами и ногтями

теперь это кипит несчастным 21 марта, окутавшим холмы одеялом проклятия Паттерсона

поезд курит ксилофон

здесь не будет остановки

все, что я могу быть, это жажда в городе без радости