Жестокий роман - СС-20

Заря, закат, меж ними длинный день.

Их жизнь катилась как каток, с надрывным свистом,

И как паром, тянулась по воде.

Он музыкантом был, она — телефонисткой.

Он музыкантом был, она — телефонисткой…

Одна конфорка на огромной кухне,

Больное чадо в мокрых ползунках,

Казалось, еще миг — и крыша рухнет,

Ни радости, ни денег в кошельках.

Он музыкантом был, она — телефонисткой.

Он музыкантом был, она — телефонисткой…

Она терялась в голосах вселенной,

Он тоже слышал голос, но другой.

Вот так и жили скучно, постепенно,

Вот так и умерли обычною зимой.

Он музыкантом был, она — телефонисткой.

Он музыкантом был, она — телефонисткой…

Никто не вспомнил, не заметил, не заплакал,

Как будто их и не было нигде.

Сын в Амстердаме новую заплату

Себе пришил на джинсы в этот день.

Он музыкантом был, она — телефонисткой.

Он музыкантом был, она — телефонисткой…

Dawn, sunset, between them a long day.

Their life rolled like a skating rink, with an anguished whistle,

And like a ferry, it pulled on the water.

He was a musician, she was a telephone operator.

He was a musician, she was a telephone operator...

One burner in a huge kitchen

A sick child in wet sliders,

It seemed like another moment - and the roof would collapse,

No joy, no money in wallets.

He was a musician, she was a telephone operator.

He was a musician, she was a telephone operator...

She was lost in the voices of the universe,

He also heard a voice, but different.

That's how they lived boringly, gradually,

That's how they died in a typical winter.

He was a musician, she was a telephone operator.

He was a musician, she was a telephone operator...

Nobody remembered, didn't notice, didn't cry,

It was like they weren't there anywhere.

Son in Amsterdam new patch

I sewed it on my jeans that day.

He was a musician, she was a telephone operator.

He was a musician, she was a telephone operator...