Ravnodusan prema placu,

obozavam ilovacu.

Gotova je moja muka,

pa se smejem iz sanduka.

Oko mene su, u stvari,

licemeri i govnari,

svako mi za dusu pije,

a znam, lazu drkadzije,

svako ko je tu plakao,

poslo bi me u pakao.

A gore mi pevaju popovi,

i nasledjuju me lopovi.

Sapucu samozvani proroci:

Upropastise ga poroci,

dok izjavljuju saucesce,

pljuju po meni sve cesce i zesce,

na glavu mi stavljaju lovore,

drze mi posmrtne govore,

stoka sto laze kako zine,

preuvelicava moje vrline.

Ravnodusan preme placu,

i konacno sasvim sam,

obozavam ilovacu,

ne moze mi nista sljam.

Mozda nema ko da place,

pa placaju narikace,

mnogo sveta, divan sprovod,

za pijanku sjajan povod,

ko u svakom dobrom vicu

sreca je na svakom licu,

grobar ceka napojnicu,

jos po jedna za ubicu,

za presrecnu porodicu,

i veselu udovicu!

Равнодушен к сюжету,

Я обожаю глину.

Мои мучения закончились,

так что я смеюсь из коробки.

Вокруг меня, на самом деле,

лицемеры и мудаки,

все пьют за мою душу,

и я знаю, ублюдок ложь,

все, кто там плакал,

это отправило бы меня в ад.

А наверху мои попы поют,

и воры наследуют меня.

Самопровозглашенные пророки шепчут:

Уничтожь его пороками,

при выражении соболезнования,

в меня плюют все чаще и чаще,

возложили мне лавры на голову,

они дают мне некрологи,

скот, который лежит, когда ест,

преувеличивает мои достоинства.

Равнодушен к сюжету,

и, наконец, совсем один,

Я люблю глину,

Я ничего не могу сделать.

Может быть, некому плакать,

поэтому они платят скорбящим,

много миров, чудесные похороны,

отличный повод для пьянства,

кто в каждой хорошей шутке

счастье на каждом лице,

могильщик ждет подсказки,

еще один для убийцы,

для счастливой семьи,

и веселая вдова!