Кардиограммы ночных фонарей,

Всхлипы сердчно-сосудистых грез,

Рыбьи скелеты осенних берез

В парандже развращенных восточных дождей.

Серое пламя асфальтовых рек,

Канализационный взгляд

Люков, впаянных в этот век,

Сквозь них — только вниз,

Но не назад!

Припев:

Ни шагу назад, только вперед,

Это с тобою нас ночь зовет.

Куда полетим?

Вверх или вниз?

Это ответит нам наш карниз.

Небо пришито к нам сталью антенн.

Ему никуда уже не убежать.

Ветер загнан в метро.

Автомат-импотент.

Мы не за контроль, но так обидно терять.

Мы любим пластмассу, уран и бетон,

Едим фармацевтов, а пьем керосин.

Вместо сирени — одеколон,

Из любой ерунды выжмем чистый бензин.

Припев.

Осень настала, желтеют дома,

Облетают печально сухими людьми.

Повернулась к нам задом старушка-Луна,

Под глазом её след от чьей-то ноги.

Что светит нам завтра, что греет сейчас?

На сколько удобней литованный крест?

За эти вопросы нам Пушкин воздаст,

Родня нас не выдаст, а Рейган не съест!

Припев.

Кардиограммы ночных фонарей,

Всхлипы сердечно-сосудистых грез,

Рыбьи скелеты осенних берез

В парандже развращенных восточных дождей.

Серое пламя асфальтовых рек,

Канализационный взгляд

Люков, впаянных в этот век,

Сквозь них — только вниз,

Но не назад!

Припев:

ни шагу назад, только вперед,

Это с тобою нас ночь зовет.

Куда летим?

Вверх или вниз?

Это ответит нам наш карниз.

Небо пришито к нам сталью антенну.

Никуда уже не убежать.

Ветер загнан в метро.

Автомат-импотент.

Мы не за контролем, но так обидно терять.

Мы любим пластмассу, уран и бетон,

Едим фармацевтов, а пьем керосин.

Вместо сирени — одеколон,

Из любой ерунды выжмем чистый бензин.

Припев.

Осень настала, желтеют дома,

Облетают печально сухие люди.

Повернулась к нам задом старушка-Луна,

Под глазом ее следа от чьей-то ноги.

Что светит нам завтра, что приветствует сейчас?

На сколько удобней лит крестованный?

За эти вопросы нам Пушкин воздаст,

Родня нас не выдаст, а Рейган не съест!

Припев.