I am the Big Shot

You heard me right the first time.

Name of batchelor Johnny Cool.

Occupation: Big Shot.

Occupation at the moment: just having fun.

What a party that was — the drinks were loaded and so were the dolls

I narrowed my eyes and poured a stiff Manhattan.

Then I saw… Hotsie.

What a dame.

A big, bountiful babe in the region of 48−23−38.

One hell of a

region.

She had the hottest lips since Hiroshima: I had to stand back for fear

of being burned.

Whiskey wow wow.

I breathed.

She was dressed as before the bed.

In that kind of outfit she could get rolled at night… and I don’t mean on a

crap table

It’s kind of revealing, isn’t it?

Revealing?

It’s positively risqu — I like it.

She said: «You're a man with a thousand Gs, right?»

«A thousand what?»

I quipped.

«G-men, girls, guns, guts.»

«You're my type.»

«Wrong, baby» I slapped her hard.

«I'm a `L' man: strictly liquor,

love and laughs.»

She stared over my shoulder: «Play it cool, Johnny.»

Play it what?

I flipped.

«Listen, I fought my way up from tough East Side New York.

Lead-filled saps

and sub-machine guns, like this.»

She said: «Johnny, this is a deadly game, have a few laughs and go home.

«I shuddered.

Normally I pack a rod in pyjamas — I carry nothing but scars

from Normandy beach.

I said «Wrong, baby, you can’t fool me.»

She spat

playfully.

«I'm ahead of you, Johnny.»

I studied the swell of her enormous

boobs and said: «Baby, you’re so far ahead it’s beautiful.»

«You, you are, you are eccentric, I like that.»

«Electric cheri, bounce off my rocket, tout comprende?»

We spoke French

fluently.

Our lips met again and again.

«Yeah, yeah yeah» I slobbered.

Hotsie said: «You're slobbering all over the seat, kid.»

I went home late.

Very late.

What could I say to m

Я большая шишка

Вы правильно поняли меня с первого раза.

Имя холостяка Джонни Кул.

Род занятий: Большая шишка.

Занятие на данный момент: просто развлекаюсь.

Какая это была вечеринка — напитки были загружены, как и куклы

Я сузил глаза и налил крепкого Манхэттена.

Потом я увидел... Хотси.

Какая дама.

Большой, обильный младенец в районе 48−23−38 лет.

один ад

область, край.

У нее были самые горячие губы со времен Хиросимы: мне пришлось отступить от страха

быть сожженным.

Виски вау вау.

Я вздохнул.

Она была одета, как перед сном.

В таком наряде она могла кататься ночью... и я не имею в виду на

стол для дерьма

Это довольно показательно, не так ли?

Выявление?

Это определенно рискованно — мне это нравится.

Она сказала: «Ты человек с тысячей G, верно?»

«Тысячу чего?»

— пошутил я.

«G-men, девушки, пушки, кишки».

«Ты мой тип».

«Неправильно, детка», я сильно ударил ее.

«Я `L' человек: только ликер,

любовь и смех.»

Она посмотрела через мое плечо: «Веди себя круто, Джонни».

Сыграть что?

Я перевернулся.

«Слушай, я пробился из жесткого Ист-Сайда в Нью-Йорке.

Свинцовые соки

и пистолеты-пулеметы, вот так.

Она сказала: «Джонни, это смертельная игра, посмейся и иди домой.

«Я вздрогнул.

Обычно я ношу удочку в пижаме — у меня ничего нет, кроме шрамов.

от пляжа Нормандии.

Я сказал: «Неправильно, детка, тебе меня не одурачить».

Она плюнула

игриво.

«Я опередил тебя, Джонни».

Я изучил выпуклость ее огромного

сиськи и сказала: «Малыш, ты так далеко впереди, это красиво».

«Ты, ты, ты эксцентричный, мне это нравится».

«Electric cheri, отскочить от моей ракеты, tout comprende?»

Мы говорили по-французски

бегло.

Наши губы снова и снова встречались.

«Да, да, да», — плюнул я.

Хотси сказал: «Ты пускаешь слюни по всему сиденью, малыш».

Я ушел домой поздно.

Очень поздно.

Что я мог сказать м