Twenty-five years of

my life and still.

I’m trying to get up that

great big hill of hope, for

a destination.

I realized quickly when I knew

I should, that the world was made

up of this brotherhood of man

for whatever that means.

And so I cry sometimes when I’mlying in my bed just to get it

all out what’s in my head andI am feeling a little peculiar.

And so I scream from the top ofmy lungs what’s going on?

And I say: Hey — ey — ey- e-ey.

Hey — ey — ey.

I say: Hey, what’s

going on?

And I try, oh, my God, do I try, I try all the time in thisinstitution,

and I pray, oh, my

God, do I pray, I pry ev’ry single

day, for a restitution.

And so I wake in the morning when I

step outside and I take a deepbreath and I get real high the I

am feeling a little peculiar.

And so from the top of my lungswhat’s going on?

And I say: Hey — ey …

Двадцать пять лет

моя жизнь и до сих пор.

Я пытаюсь встать

большой большой холм надежды, для

пункт назначения.

Я быстро понял, когда узнал

Я должен, чтобы мир был создан

до этого братства человека

что бы это ни значило.

И поэтому я иногда плачу, когда лежу в своей постели, чтобы получить это

все, что у меня в голове, и я чувствую себя немного странно.

И вот я кричу изо всех сил, что происходит?

А я говорю: Эй, эй, эй, эй.

Эй — эй — эй.

Я говорю: Эй, что

продолжается?

И я стараюсь, о Боже мой, стараюсь, стараюсь все время в этом учреждении,

и я молюсь, о, мой

Боже, я молюсь, я подглядываю за каждым синглом

день, для реституции.

И поэтому я просыпаюсь утром, когда я

выхожу на улицу, делаю глубокий вдох и получаю настоящий кайф

чувствую себя немного странно.

И так, из верхней части моих легких, что происходит?

А я говорю: Эй — эй…