Ten years ago on a cold dark night,

There was someone killed 'neath the town hall light.

There were few at the scene but they all did agree

That the man who ran looked a lot like me.

The judge said, «Son what is your alibi?

If you were somewhere else, then you won’t have to die.»

I spoke not a word, though it meant my life,

I had been in the arms of my best friend’s wife.

She walks these hills in a long black veil.

She visits my grave where the night winds wail.

Nobody knows, no, and nobody sees,

Nobody knows but me.

The scaffold is high and eternity nears

She stood in the crowd and shed not a tear.

But sometimes at night where the cold winds moan

In a long black veil she cries all o’er my bones.

She walks these hills in a long black veil.

She visits my grave when the night winds wail.

Nobody knows, no, and nobody sees,

Nobody knows but me.

Nobody knows but me.

Десять лет назад холодной темной ночью,

Кто-то был убит под фонарем ратуши.

На месте было мало людей, но все согласились

Что человек, который бежал, был очень похож на меня.

Судья сказал: «Сын, какое у тебя алиби?

Если бы ты был где-то в другом месте, то тебе не пришлось бы умирать».

Я не сказал ни слова, хотя это означало мою жизнь,

Я был в объятиях жены моего лучшего друга.

Она ходит по этим холмам в длинной черной вуали.

Она посещает мою могилу, где воют ночные ветры.

Никто не знает, нет, и никто не видит,

Никто не знает, кроме меня.

Эшафот высок и приближается вечность

Она стояла в толпе и не пролила ни слезинки.

Но иногда ночью, когда стонут холодные ветры

В длинной черной вуали она плачет по моим костям.

Она ходит по этим холмам в длинной черной вуали.

Она посещает мою могилу, когда воют ночные ветры.

Никто не знает, нет, и никто не видит,

Никто не знает, кроме меня.

Никто не знает, кроме меня.