Не хуже вас, цирковых - Виктор Драгунский

Я теперь часто бываю в цирке. У меня там завелись знакомые и даже

друзья. И меня пускают бесплатно, когда мне только вздумается. Потому что

я сам теперь стал как будто цирковой артист. Из-за одного мальчишки. Это

все не так давно случилось. Я шел домой из магазина, — мы теперь на новой

квартире живем, недалеко от цирка, там же и магазин большой на углу. И вот

я иду из магазина и несу бумажную сумочку, а в ней лежат помидоров полтора

кило и триста граммов сметаны в картонном стаканчике. И вдруг навстречу

идет тетя Дуся, из старого дома, добрая, она в прошлом году нам с Мишкой

билет в клуб подарила. Я очень обрадовался, и она тоже. Она говорит:

— Это ты откуда?

Я говорю:

— Из магазина. Помидоров купил! Здрасте, тетя Дуся!

А она руками всплеснула:

— Сам ходишь в магазин? Уже? Время-то как летит!

Удивляется. Человеку девятый год, а она удивляется.

Я сказал:

— Ну, до свиданья, тетя Дуся.

И пошел. А она вдогонку кричит:

— Стой! Куда пошел? Я тебя сейчас в цирк пропущу, на дневное

представление. Хочешь?

Еще спрашивает! Чудная какая-то. Я говорю:

— Конечно, хочу! Какой может быть разговор!..

И вот она взяла меня за руку, и мы взошли по широким ступенькам, и тетя

Дуся подошла к контролеру и говорит:

— Вот, Марья Николаевна, привела вам своего мужичка, пусть посмотрит.

Ничего?

И та улыбнулась и пропустила меня внутрь, и я вошел, а тетя Дуся и

Марья Николаевна пошли сзади. И я шел в полутьме, и опять мне очень

понравился цирковой запах — он особенный какой-то, и как только я его

почуял, мне сразу стало и жутко отчего-то и весело ни от чего. Где-то

играла музыка, и я спешил туда, на ее звуки, и сразу вспомнил девочку на

шаре, которую видел здесь так недавно, девочку на шаре, с серебряным

плащом и длинными руками; она уехала далеко, и я не знаю, увижу ли я ее

когда-нибудь, и странно стало у меня на душе, не знаю, как объяснить… И

тут мы наконец дошли до бокового входа, и меня протолкнули вперед, и Марья

Николаевна шепнула:

— Садись! Вон в первом ряду свободное местечко, садись…

И я быстро уселся. Со мной рядом сидел тоже мальчишка величиной с меня,

в таком же, как и я, школьном костюме, нос курносый, глаза блестят. Он на

меня посмотрел довольно сердито, что я вот опоздал и теперь мешаю и все

такое, но я не стал обращать на него никакого внимания. Я сразу же

вцепился всеми глазами в артиста, который в это время выступал. Он стоял в

огромной чалме посреди арены, и в руках у него была игла величиной с

полметра. Вместо нитки в нее была вдета узкая и длинная шелковая лента. А

рядом с этим артистом стояли две девушки и никого не трогали вдруг он ни с

того ни с сего подошел к одной из них и — раз! — своей длинной иглой

прошил ей живот насквозь, иголка выскочила у нее из спины! Я думал, она

сейчас завизжит как зарезанная, но нет, она стоит себе спокойно и

улыбается. Прямо глазам своим не веришь. Тут артист совсем разошелся —

чик! — и вторую насквозь! И эта тоже не орет, а только хлопает глазами так

они обе стоят насквозь прошитые, между ними нитки, и улыбаются себе как ни

в чем не бывало. Ну, милые мои, вот это да!

Я говорю:

— Что же они не орут? Неужели терпят?

А мальчишка, что рядом сидит, отвечает:

— А чего им орать? Им не больно!

Я говорю:

— Тебе бы так! Воображаю, как ты завопил бы…

А он засмеялся, как будто он старше меня намного, потом говорит:

— А я сперва подумал, что ты цирковой. Тебя ведь тетя Маша посадила…

А ты, оказывается, не цирковой… не наш.

Я говорю:

— Это все равно, какой я — цирковой или не цирковой. Я государственный,

понял? А что такое цирковой — не такой, что ли?

Он сказал, улыбаясь:

— Да нет, цирковые — они особенные…

Я рассерд